старший научный сотрудник ИЭП им. Гайдара, PhD
Произошедшее в последние недели с экономикой России можно однозначно назвать негативной отраслевой структурной трансформацией: и без того не слишком сложная структура российской экономики станет еще примитивнее.
Это будет второе шоковое изменение отраслевой структуры за последние 30 лет. Однако есть важные отличия от негативной трансформации, происходившей в 1990-е. Те изменения стали неизбежным результатом существовавшей в СССР производственной структуры, отдавшей слишком большую долю в экономике военному выпуску. Гражданская сфера развивалась благодаря остаточным инвестициям, а качество ее продукции не смогло конкурировать с импортом, когда рыночные реформы открыли доступ на российский рынок иностранным производителям.
Ту отраслевую структуру сломал рыночный спрос, а не разрыв технологических цепочек, те или иные звенья которых находились в ставших независимыми республиках СССР. Да, такие цепочки рвались, например, в автомобильной промышленности. Но даже если бы они сохранились, спрос на устаревшие и некачественные советские товары был низким. Не нужны были обществу и огромные военные расходы советской эпохи. Все это стало причиной трансформационных процессов, которые происходили 30 лет назад.
Сегодня негативная структурная трансформация связана с предложением, а не со спросом. Она происходит из-за разрыва глобальных технологических цепочек, в которых участвовали российские производители. После 2014 г. в России усилилась реиндустриализация, российская промышленность стремилась производить модернизированные версии различных товаров, включая поезда, самолеты, автомобили, медицинское оборудование и т. д. Но это можно было сделать, только оставаясь частью глобальных технологических цепочек, потому что всех необходимых для такой модернизации технологий у российских производителей не было и быть не могло. Как не было и доступных способов заставить иностранных партнеров передать их национальным компаниям. На участии в глобальных цепочках основан выпуск очень многих высокотехнологичных товаров, например автомобилей. Поэтому разрывы этих цепочек в краткосрочном периоде, скорее всего, означают остановку производства.
Пока сложно оценить, в какой мере российские компании смогут найти им замену на глобальном рынке. Китай является производственной, но пока не технологической сверхдержавой. Он не обладает тем же арсеналом технологий, что и западные компании. Вполне вероятно, что некоторые китайские производители не захотят подвергать себя риску санкций ради совместного бизнеса с предприятиями из России. Наоборот, проявляя осторожность, они могут попробовать выйти из уже существующих цепочек поставок комплектующих. Иными словами, у российских компаний есть некоторые возможности для технологической замены западных поставщиков китайскими, но о полной субституции речи не идет.
Вполне возможно, что некоторые российские производители примут решение демодернизировать свои товары. Например, откажутся от технологий, делающих продукцию более чистой для окружающей среды или безопасной для потребителя. Они могут попробовать вернуться к устаревшим решениям. Отдельные российские товары будут представлять собой гибрид: например, автомобиль с современным кузовом и простейшими системами безопасности, а некоторые современные технологические решения будут отсутствовать совсем.
Очевидно, что даже если такие товары разрешено было бы экспортировать, то сделать это вряд ли бы удалось. Они пригодятся разве что в российской или белорусской экономике. И только потому, что у людей и компаний может не быть другого выбора. А это уже окажет негативное влияние на массовое потребление и благосостояние населения.
Более простая отраслевая структура экономики ударит и по сфере образования. Технопарки, наиболее технологичные производства и сервисные компании сконцентрированы там же, где и передовые университеты, — в крупных городах. Поэтому остановка и примитивизация производства и сферы сложных услуг сделают ответ на вопрос, зачем получать продвинутое образование, весьма абстрактным. Вероятно, возрастет популярность ответа «ради выхода на международный рынок труда», что будет указывать на усиление утечки умов. Однако изоляционизм, в который проваливается Россия, может сделать и этот ответ в значительной мере лишенным смысла.