Банкам не страшен набег вкладчиков

Моя первая реакция на вопросы знакомых по поводу «банковского кризиса» в США (я долго думала, прежде чем поставить кавычки) была — «Ребят, вам что, своих проблем не хватает?». Но вопросы продолжали сыпаться, так же, впрочем, как и американские банки. И я, наконец, села писать эту колонку. Просто чтобы облегчить себе жизнь: в ответ на очередной вопрос мне достаточно будет кинуть ссылку на эту статью.

Возвращение к основам

Комментировать банковскую систему США я считаю себя не вправе, поскольку именно ей детально никогда не занималась. Очевидно одно: недоверие вкладчиков является лишь триггером падения американских банков. Истинные же причины проблем лежат в агрессивном принятии рисков, существенном расхождении в срочности и стоимости активов и пассивов. Упавшие банки не следовали классическим правилам управления рисками, известным любому студенту финансового факультета: диверсификация, хеджирование процентных рисков, планирование ликвидности, стресс-тестирование. Добро пожаловать back to basics, как любили говорить международные банкиры после глобального кризиса 2008 г. Говорить-то говорили, но не все так сделали.

Ну, а я попытаюсь развить заданный ранее вопрос: может ли «банковский кризис» США породить проблемы для клиентов российских банков? И — сразу же второй вопрос: может ли в России возникнуть банковский кризис по образу и подобию текущего американского?

Ответ на первый вопрос: определенно — нет. Пожалуй, со времен распада СССР не было момента, когда наблюдалась бы настолько малая корреляция между тем, что происходит с банковской системой Запада (в широком смысле), и российской. Средства трансграничных инвесторов и, в ряде случаев, вкладчиков заморожены с обеих сторон, перетоки минимальны и далеко не мгновенны.

А что, если…

Теперь, собственно, о возможности кризиса ликвидности в российских банках по образцу их американских коллег. Этот вопрос я решила разбить на подвопросы вида «А что, если…» — именно так парируют мои собеседники, когда я даю им короткий ответ: как в США, у нас не будет.

Что, если ЦБ РФ задерет ставку? Российские банки проходили это упражнение неоднократно. В последний раз — прошлой весной, когда ЦБ поднял ставку до 20% с 9,5%. Мгновенные последствия этого действия всем известны: удорожание фондирования (не компенсируемое процентными доходами от кредитов), отток средств вкладчиков, снижение оценочной стоимости ценных бумаг на балансах банков («бумажные», а не реальные, потери, если эти бумаги не продавать).

У ЦБ наготове лекарство, помогающее банкам в такие моменты. Включаются дополнительные механизмы предоставления ликвидности. В регионы вылетают самолеты с наличкой (кстати, географический размах нашей страны играет банкам на руку: кризис начинается в искушенной столице, а если и когда через неделю перетекает в регионы — «в Багдаде уже все спокойно»). Банки немедленно взвинчивают депозитные ставки, и вот уже очереди «на снятие» превращаются в очереди «на переложить по новой ставке», причем при «перекладке» клиенты теряют ранее накопленные проценты по неистекшим вкладам (пустячок, конечно, но банкам — приятно). Ну, а «бумажные» убытки от вложений банков в ценные бумаги купируются временными регулятивными послаблениями: эти убытки просто-напросто не отражаются в отчетности, чтобы не пугать почтенную публику.

Опыт показал, что банковская система быстро оправляется от резкого (не на доли процентного пункта, как в США, а на добрый десяток) повышения ключевой ставки: возврат к безубыточности занимает около полугода, максимум — 9 месяцев. К тому времени маржа выравнивается: кредитные ставки медленно подтягиваются вверх, депозитные — активно снижаются. Вкладчики спешат разместить сбережения под стремительно тающие, но еще высокие проценты, и инструменты поддержки ликвидности становятся не нужны. Стоимость ценных бумаг «отрастает». Да и ключевая ставка возвращается к «докризисному» уровню: в прошлом, весьма непростом году ей понадобилось менее 4 месяцев для того, чтобы вернуться к 9,5%.

Что, если вкладчики будут перекладывать деньги под подушку? Большинство российских вкладов застрахованы: 98% по количеству вкладчиков и 75% — по сумме вкладов, по данным АСВ. Средний размер вклада на начало 2023 г. составлял 301 тыс. руб. Это, конечно, демонстрирует низкий уровень сбережений населения, но в то же время подтверждает их высокую защищенность и диверсификацию — а это основа спокойствия вкладчиков.

Для сравнения: у упавших в этом году американских Silicon Valley Bank и Signature Bank доля незастрахованных депозитов была близка к 90%, а у последовавшего за ними First Republic Bank — около 60%. У таких монстров, как Bank of New York Mellon, Citibank, JP Morgan Chase эта доля больше 50%.

Но вернемся к российскому рынку. С учетом почти 20-летнего опыта безусловного и оперативного возмещения застрахованных вкладов ликвидируемых банков, а также того факта, что около 70% активов банковской системы сосредоточено в руках государства, вряд ли у наших вкладчиков будут настолько серьезные поводы для недоверия системе, чтобы стоять в очередях и массово снимать свои застрахованные «кровные».

К тому же, в каждом российском банке и в ЦБ есть четкий план действий на случай оттока средств вкладчиков: от «речевок» и поведенческих инструкций для операционистов и заканчивая перечнем активов, которые можно продать или заложить в ЦБ для привлечения денег. Интересно, какой процент от незастрахованных депозитов покрывали высоколиквидные активы First Republic, Silicon Valley и их «товарищей по несчастью»? В российской банковской системе, по моим оценкам, такое покрытие близко или даже превышает 100%. Это результат и малой доли незастрахованных депозитов, и довольно консервативного подхода российских банков к управлению ликвидностью. Они извлекли уроки из финансовых кризисов, регулярно накрывающих Россию (2004, 2008, 2014-15, 2020, 2022 гг.).

После кризиса 2008 г. ЦБ обязал все банки заранее формировать портфели активов, которые можно заложить в том же ЦБ в качестве обеспечения под предоставляемую им ликвидность. Уж 10-15% активов можно заложить, пусть с дисконтом, пусть под повышенную ставку. А когда я читаю сводки с американского финансового фронта о том, что активы First Republic (уже после основного оттока вкладчиков) более чем вдвое превышали его депозиты, у меня возникает вопрос: насколько же неликвидными и некачественными должны быть такие активы, чтобы не предоставить никакой возможности покрыть хотя бы часть оттока и погасить недоверие вкладчиков?

Как в анекдоте: секрет вкусного чая прост — не надо жалеть заварки. То же и с оттоком вкладов: надо просто иметь достаточно ликвидности. Все просто.

Что, если вкладчики бросятся скупать товары в магазинах? Действительно, не надо обивать пороги банков для того, чтобы устроить им отток депозитов. Достаточно перевести деньги с депозита на карту и — во все тяжкие! Однако, как показывает практика, «товаров мечты» в магазинах может и не хватить, а цены точно вырастут. В борьбу вступят страх (необоснованной переплаты, остаться без накоплений — да мало ли причин бояться нашему видавшему виды россиянину!) и жадность (ведь проценты по вкладам наверняка пойдут вверх). В какой-то момент жадность обязательно победит — проверено.

Что, если вкладчики бросятся скупать наличную валюту (золото, бриллианты, квартиры, машины)?
Здесь работают те же законы — дефицит, рост курса, борьба страха и жадности. По прошлому опыту, за импульсивной скупкой чего бы то ни было часто следовало разочарование: это приносило людям в основном потери.

Что, если люди станут выводить средства мгновенно в электронном виде? А куда выводить? Наличные мы уже обсудили. В другие банки? Тогда деньги останутся в системе и, через межбанк ли, или через ЦБ, вернутся в качестве поддержки ликвидностью в банки, пострадавшие от оттока.

По данным ЦБ, уже в 2021 г. доля россиян с дистанционным доступом к банковским счетам составляла три четверти взрослого населения. Но я бы не переоценивала значимость легкого доступа к своим средствам в качестве драйвера для эмоциональных транзакций, коль скоро не существует эффективных альтернатив.

Что, если будут снимать валюту или выводить средства за рубеж? Эта опция интересует прежде всего тех, кто хочет уехать. Но сколько их на самом деле? По данным Росстата (а иных у меня нет), за первые 10 месяцев 2022 г. из России уехали 623 тыс. граждан или 0,5% всего населения. Да, это по большей части экономически активная и финансово обеспеченная часть населения, но в масштабах нашей страны и банковской системы их доля невелика.

Могут себе позволить уехать из страны или думать об отъезде те, чьи вклады входят в незастрахованные 25%. Но погоду в российском банковском секторе делают не они, а «середнячки» с депозитом в размере 301 тыс. руб.

Вывод ими валютных средств из банков — через конвертацию в рубли, снятие наличных или перевод на карты иностранных банков, в основном для поездок за рубеж — уже не представляет опасности для банковской системы. Подтверждение тому — минимальные ставки по вкладам в «недружественных» валютах и повышение (еще в середине 2022 г.) лимита для физических лиц по выводу валюты за рубеж до $1 млн.

Пик девалютизации, грозивший банкам болезненным оттоком средств с валютных вкладов, прошел: за прошлый год валютные депозиты населения сократились на 40% в долларовом выражении. Сейчас их доля в банковской системе около 10% средств населения.

Со снятием валюты все ясно: кто мог и вписался в лимит, тот уже снял свои $10 000. Российский ЦБ не контролирует эмиссию и подкрепление банков наличной валютой — этим можно обосновать любые ограничения. Понадобится — введут новые.

Особый российский путь

Да, как в США, у нас не будет: их проблемы, наверное, кажутся «детскими» любому российскому банкиру. А вот собственные и уникальные проблемы наших банков никто не отменял. Это и сложности с установлением корреспондентских отношений и проведением расчетов, и импортозамещение программного обеспечения и оборудования, и заморозка активов за рубежом и др.

Но это уже другая история, которая — согласна с банкиром Сергеем Хотимским — еще войдет в учебники банковского дела.