«События в России и Украине отзовутся мировой экономике серьезными издержками. Вопрос только в том, насколько серьезными», — пишет в своей колонке в New York Times экономист Пол Кругман, Нобелевский лауреат и исследователь международной торговли. Предварительный ответ Кругмана: удар будет болезненным, но не катастрофическим. Нынешний шок с точки зрения глобальной экономики все же не будет сопоставим с нефтяным шоком семидесятых. Впрочем, как полвека назад, главным источником шока станут цены на сырье — на этот раз и на энергоносители, и на продовольствие.

Европейские санкции пока не затрагивают поставки углеводородов из России, а американское эмбарго не слишком чувствительно. Тем не менее рынки уже отреагировали так, будто поток российских энергоресурсов вот-вот остановится либо из-за санкционных ограничений, либо из-за так называемых «самосанкций» европейских и американских энергетических компаний, которые сокращают закупки сырья в России (как, например, Shell или Eni). В результате котировки нефти с поправкой на инфляцию приблизились к значениям времен иранской революции 1979-го, указывает Кругман.

Такой скачок цен вызывает недоумение, признает он: на Россию приходится 11% глобальной добычи, что существенно меньше, чем доля рынка стран Персидского залива во время нефтяного шока начала семидесятых. К тому же Россия потенциально может продавать свою нефть через посредников, да и мировая экономика куда менее зависима от нефти, чем полвека назад. Последствия для США могут быть в большей степени политическими, рассуждает поддерживающий демократов Кругман: республиканцы не погнушаются обвинить администрацию президента Джо Байдена в высоких ценах на заправках.

Резко подскочившие цены на пшеницу будут болезненным, но терпимым фактором для инфляции и доходов людей в развитых экономиках, но станут острой проблемой для стран с развивающимися рынками и более низкими доходами.

Угрозы для Китая

Под ударом из-за «украинского шока» окажется и Китай, предупреждает Financial Times в большом обзорном материале. Во-первых, экономика страны может существенно пострадать из-за высоких цен на нефть. Китай очень сильно зависит от импортных энергоносителей: он закупает за рубежом 70% потребляемой нефти (он крупнейший нетто-импортер нефти в мире) и 40% газа.

Не менее существенной проблемой станет и стремительно дорожающее продовольствие. Вслед за мировыми растут и цены на сельхозпродукцию в стране. Председатель КНР Си Цзиньпин уже выступил с обширной речью-лекцией о продовольственной безопасности, подчеркнув, что страна не может полагаться на международные рынки, а в китайских тарелках должны быть преимущественно китайские продукты. Рост цен на продовольствие во всем мире может еще и совпасть с плохим урожаем: из-за дождливой погоды зимний урожай, по словам министра сельского хозяйства страны Танга Реньяна может быть «худшим в истории».

Все это может спровоцировать резкий скачок инфляции, которая станет еще одним препятствием для и без того слабого восстановления китайской экономики.

Дополнительная проблема — разрывы в цепочках поставок, связанные и с военными действиями, и с санкциями. По данным FT, китайские компании, работающие с российскими, уже сталкиваются с давлением со стороны своих контрагентов из Европы и США, которые требуют прекратить отношения с Россией. Давление может выйти и на межстрановой уровень: напряженность в отношениях Китая и США не спала и после ухода Дональда Трампа с поста президента, недовольство позицией Китая в отношении России растет и в Европе. В то же время китайской экономике крайне важны рынки и инвестиции западных стран, а геополитический дрейф в сторону России в нынешних условиях может не оправдать себя экономически.

Нищета и голод в бедных странах

Последствия событий на Украине могут быть особенно тяжелыми для развивающихся стран с самыми низкими доходами, обращает внимание колумнистка Project Syndicate Джайяти Гош, исполнительный секретарь International Development Economics Associates и профессор экономики Массачусетского университета в Амхерсте. Западные медиа уделяют больше внимания проблеме высоких цен на энергию в Европе и США, но большинство стран-импортеров энергоресурсов значительно беднее. Многие из них не смогли себе позволить дополнительные расходы на борьбу с пандемией и ее последствиями и, как следствие, восстанавливаются значительно медленнее, чем развитые экономики. Скачок цен на углеводороды ударит по их платежным балансам и ускорит инфляцию.

Аналогичным по масштабу вызовом будет и нынешний скачок цен на продовольствие. Но есть и более серьезная опасность: перетекающий с высокорискованных развивающихся рынков спекулятивный капитал будет искать новые активы и, если он хлынет на рынки продовольствия, может повториться продовольственный кризис 2007–2008 гг., также спровоцированный спекулянтами. Тогда резко выросло количество голодающих, пострадали сотни миллионов людей в развивающихся странах, напоминает Гош.

Впрочем, в тот момент предложение на рынке продовольствия не сокращалось, скачок цен имел спекулятивный характер, а сейчас цены и так разогреты из-за сократившихся вследствие боевых действий поставок из Украины. Гош призывает международные организации принять меры — обеспечить бедные страны финансированием и ввести регулирование, которое бы предотвратило спекуляции на рынке продовольствия. Иначе последствия «украинского шока» для огромного количества людей далеко за пределами Украины и России могут быть крайне тяжелыми и длительными.